Те, кто защищают ваши "права" часто ненавидят вас больше всех. Прислушайтесь к тому, что они говорят. Внимательно прислушайтесь.

Они вас жалеют? Они рассказывают вам тысячи причин, по которым вы чего-то не добились и никогда не сможете добиться без их помощи? Без консолидации с "такими же, как вы" под их чутким надзором? Предлагают провести вас за ручку к успеху, по головам тех, кто всё это время был виновен в ваших неудачах?

И вот вы прозрели! Вы увидели тех, кто был виновен в ваших неудачах, всю вашу жизнь строил козни против вас, и на вас же всегда наживался. Вы консолидируетесь и идёте крушить. Ведомые так бережно взращённой в вас ненавистью к... а к кому?

К... абстрактным понятиям? Которые привели к... абстрактным последствиям? И теперь нужно... совершить абстрактные действия, или потребовать решения от... от кого? Яростно кричать на абстрактных субьектов и требовать от них прикладного решения абстрактных проблем?


"Защитники" не хотят признавать, что вы сильные. Они не хотят признавать, что каждый из вас - это великая сила, великая воля и великое чудо, созданное Вселенной не ради того, чтобы умереть за навязываемую "правозащитниками" идею, а ради того, чтобы прожить свою жизнь так, как велит ему его ество.

Они не защищают ваших прав. Они хотят влияния, меняют вашу неуверенность в себе, вашу веру в их сказки о вашей слабости и никчёмности, на свой собственный успех. Они хотят чтобы вы были обижены на других людей, чувствовали себя обманутыми, униженными, убогими. Вы никогда не станете по-настоящему сильными и могущественными властителями собственной жизни с такими защитниками ваших прав.

Они будут повторять вам до хрипоты, что каждый из вас индивидуален, уникален. Но ни за что не примут вашего отклонения от проведённой ими медианы нормального поведения. Они точно такие же лицемеры, как и все прочие, что заявляют о своём принятии всех людей без исключения. Они нагло лгут. Они пытаются доказать вам, что утверждение "Homo sum, humani nihil a me alienum puto" для них ложно.

Не верьте тем, кто рвёт жопу ради того, чтобы безвозмездно защитить вас от абстрактных явлений и абстрактных объединений людей, которые на деле не объединены между собой и ничего общего не имеют. Вас используют. И - самое главное - вы не слабые. Вы не немощны, не угнетены, не унижены. Вы - большое чудо. Хотите - чудо Господнее, хотите - чудо Вселенной. Но главное то, что чудо! В вас великая сила, великая воля, великая свобода.

P.S. Ключевое слово здесь - "абстрактные".

В этот раз попроще. Нельзя бояться того, что тебя отвергнут, нужно говорить то, что думаешь, и по-настоящему близкий и любящий человек примет тебя таким. А ты должен принимать своего любимого человека таким, каким он есть. Поощрять всяческую откровенность, но порой позволить вам обоим иметь друг от друга уместные секреты. Например, в случае если она в кого-то втрескается и не сможет разобраться в своих чувствах, или пойдёт налево, я убедительно просил её убраться без объяснений. Знать подобных деталей я не хочу, по крайней мере на протяжении какого-нибудь времени.

Однако, конфликт ожиданий! Когда она поначалу видит в тебе каменный столб с металлической сердцевиной, у которого всё под контролем, который поведёт её за собой. А ты оказываешься... просто человеком. Сдержанным, умеренным, нежным к ней, переживающим о её эмоциях, старающимся заботиться, параллельно делая свою работу. И в целом - никаким не гуру и не лидером, а просто человеком. Скучным, наверное, так же? Как и для всех остальных?

Как же люди быстро, порой, теряют к другим людям интимный интерес. Вот я перестал бояться проявлять нежность ко своей женщине, и что-то мне кажется... креститься надо, когда кажется. Я люблю её. Я уже не глупый мальчонка, который побежит к приятелям жаловаться и раздражаться потому что его мало ласкают. Я люблю её за её самобытность, и возможно, её сдержанные проявления нежности в мой адрес - это часть неё. А часть меня - проявлять много нежности, укрывать её теплом до тех пор, пока она до глубин души не прогреется. Она долго мёрзла в одиночестве.

Любить своё одиночество - это выбор. И если для себя я его сделал, то её мне хочется сохранить от этого. Может она отогреется и поймёт, что со мной только отогреваться и хорошо, а как тепло, и уже снова есть собственные силы - так она и рвонёт подальше. Может, всё может быть. Но подобно тому, как прошлое мертво, так и будущее никогда не наступит. В любой отдельный момент времени есть только настоящее, и только оно нам подвластно. А в настоящем я хочу быть с ней.

Отсюда происходит одиночество, от которого я стараюсь не убегать, с которыми сосуществовать, которое любить.

Это тяжело и сейчас мне сильно хочется сдатться. Каждый из нас несёт свой крест - то, что я почерпнул из христианства, и что сильно повлияло на мои дальнейшие умозаключения о мире и людях. Он у каждого тяжёлый, и поэтому стоики призывают с благодарностью принимать всякое предложение о помощи, быть компанейским и дружелюбным, ответственно относиться к возвращению добра и долга. Так же стоики призывают просить о помощи, когда холодным умом рассудил, что не справишься один. И что раз уж попросил о помощи - должен отблагодарить по достоинству, потому что так постуать достойно, и так поступать благочестиво.

Но какая помощь нужна от одиночества? Как просить об этой помощи человека, с которым ты одинок? Людей, среди которых ты одинок? Уединиться от них - то, что я за жизнь научился делать в случае, когда от них исходит много негатива, который я больше не могу переваривать: либо в виде помощи и поддержки, либо в виде игнорирования нападок в свою сторону, если речь идёт о самых родных людях, которые проявляют непонимание и непринятие не со зла вовсе, и которых в этом легко понять, но нельзя переубедить. Я уединялся и был в своём одиночестве защищён и умиротворён.

Однако вот же, извне пришло тепло, ты приходишь греться к нему, снимаешь с себя свои луковые шубы, но в какой-то момент мороз опять пробирает до костей. В таком случае всего-лишь нужно облачиться в свои защитные шубы обратно, но пока они обогреются теплом твоего тела, должно пройти время. Да и как не обидеть человека, который растопил для тебя очаг своего сердца, а ты на его глазах кутаешься в свою ракушку обратно? Можно попросить человека обнять себя в таких условиях, но проблема в том, что описанные условия - абстракция. Как человек может "обнять" сквозящую холодом дыру внутри? Почему возникает чувство, что тепло не достреливает до меня, или будто мы с ним на разных частотах, в разных плоскостях, и я не могу его поймать?

Вероятно, дело в разных плоскостях. Моё внимание наверняка веет таким же холодом в сторону человека, и он с высокой долей вероятности ощущает точно такое же одиночество, но пока что не признаётся в этом. Возможно, я действительно ошибался, что влюбиться нельзя после периода около 16-ти. Но ошибался ли я, когда из-за отчаяния морально готовил себя быть одиночкой в своей сущности до конца дней? Всю жизнь сосуществовать в семье не с физически наличествующими любимой женщиной и любимыми детьми, а в первую очередь с собственным одиночеством?

Я понимаю, что людям нужно открываться, быть дружелюбным, компанейским, простым и улыбчивым. Я всегда в себе культивировал эти характеристики, благо они мне присущи. Но из-за этой простоты, из-за этого дружелюбия люди просто периодически удостоверяются, что со мной "всё в порядке", и оставляют одного на недели и месяцы. И я привыкаю к пустоте, благодарно принимая гостей, что пожаловали снова спустя пару недель или месяцев. Но у меня возникла боязнь портить их и без того редкое пребывание у меня в гостях - физическое или ментальное, потому как написать и справиться о самочувствии для меня тоже считается за заскочить в гости - рассказами об одиночестве. Я не хочу, чтобы люди приходили ко мне, потому что я пожаловался. Пускай приходят ко мне, потому что у меня вкусно кормят и тепло поят. Но с другой стороны, не это ли та самая помощь, о которой стоики призывают просить?

Наличие людей, с которыми дружелюбие, простота, компанейскость и улыбчивость помогли построить добрые отношения. Людей, которые в сущности совсем другие, и я вовсе не хочу никак менять их мировоззрение, вмешиваться в их внутренний мир и навязывать свой, довольно унылый, скучный и холодный. Отсюда происходит одиночество, от которого я стараюсь не убегать, с которыми сосуществовать, которое любить.

Я любил Дайры когда-то давно. Пожалуй, порядка лет десяти назад я был здесь завсегдатаем, кто-то меня даже читал. Мало того, моя первая подростковая любовь была найдена именно благодаря этому ресурсу. Вообще, если так подумать, я не так-то мало времени тут провёл. Аккаунтов масса, я до сих пор в них логинюсь зачем-то. Что-то ищу. Захотелось подумать, зачем и что соответственно.

Сейчас, когда я роюсь в случайных дневниках, я явно надеюсь найти что-то конкретное, вот только не удаётся найти. Вероятно, я ищу что-то напомнившее бы мне о событиях десятилетней давности. Покопаться в чьей-то душе и позволить покопаться в своей, как тогда, как был подростком. Когда эмоций была масса, и каждый день было чем поделиться. Самая мелочная передряга, мелкий конфликт - коих было хоть отбавляй - это повод поделиться. Всё в новинку. Так много эмоций и переживаний. Стало ли меньше переживаний?

Я думаю, что не стало. Изменилось восприятие. Подростку можно быть вспыльчивым, эмоциональным, резким в выражениях, быть максималистом и на всё иметь своё мнение. Ему так же простительно быть долбоёбом. Непростительно подростку быть лишь неискренним. О, я был искренним, и скрывать мне было нечего.

Теперь же я взрослый мужчина. Это не значит, что мне стало что скрывать, но теперь мне многие вещи непозволительны. Я по прежнему стремлюсь во всём быть искренним с собой, не противоречить себе, но я так же очень многое оставляю при себе. Зачем это людям? Зачем мне выслушивать то же самое от людей? Не рационально. Но знаешь что я тебе скажу? Буриданов осёл ты блядь, вот что я тебе скажу.

В прочем, кое-какие изменения уже произошли. Мне очень тяжело рассказывать о том, что я чувствую, даже когда меня спрашивают. Моя подруга, что ныне живёт в Германии, увидела меня впервые за добрых два года. Я почти не рассказал ничего о том, чем дышу. Да, много говорили о том, что мы оба сделали, ведь человек - это то, что он делает. Говорить об этом рационально. Но что же я чувствую? Кроме того, что я, кажется, влюбился, как ранее описывал. Но это чувство - как нательный крест. Его нельзя носить показательно, это лично твоё, этого никому не надо видеть. А что остаётся? Я устал, я хочу спать, я хочу есть, я хочу пить. Хочу увидеть женщину, в которую влюбился, снова обнять её, приласкать, сделать ей чай, сделать ей массаж. Но это не совсем то. Что я чувствую?

Разговаривая с ней, я об этом не задумываюсь. Она оказывается под потоком моего сознания. Ей я говорю всё, что чувствую. Я боюсь задушить её, вот что я чувствую. Я всякий раз прошу её говорить мне, если её начнёт смущать, если я начну быть навязчивым. Я хочу дать нам время. Мне кажется, я бы мог на ней жениться. Я читал у опытных ходоков в горы, что жениться нужно минимум после трёх походов в горы вдвоём. Я ненавидел одно лишь упоминание о походах в горы, мне спину крутило.

А теперь я мечтаю об этих походах с ней. А она делилась со мной забавными статьями о том, "как затащить парня в горы". Я смущался как девчонка когда задумывался об этом. Она ищет информацию о том, как затащить меня с собой в горы. Меня не придётся тащить, сказка моя. Я очень надеюсь, что не ошибаюсь в этот раз так, как ошибался всегда раньше.

Сейчас я лучше, чем был раньше. Надеюсь, она во мне не разочаруется.

Мне очень горько смешно с этих молодых. Конкретных молодых, о конкретной группе людей, которую я не буду здесь называть. Просто собрание людей, с которыми я мило общался.

Я долгие годы был уверен в том, что мужчина может чувствовать нечто волшебное и прекрасное только в лет эдак 16, после чего должен перегореть, разочароваться, жить с холодной головой и кучей золы внутри грудной клетки остаток времени. И мне удавалось жить без этих чувств эти долгие годы. Но во мне вспыхнуло. И я не могу перестать думать об этом. Я решил рассказать молодым.

Я решил поделиться тем, насколько прекрасно просто почувствовать влюблённость. Решил поделиться, что я не верил, что она когда-либо придёт опять, но обрёл это чувство. Что даже если ничего не сложится, и не состоится прекрасной истории любви, то по крайней мере я очень надолго запомню, как ко мне в грудь вернулась жизнь. Я призвал чуваков поверить, что этот день обязательно придёт, и нужный человек сам появится в их жизнях, и они сами по себе появятся в жизнях тех, кто нуждается в них. Я почувствовал себя ребёнком, который никогда и не прекращал верить в чудеса. Я живой. В моей голове стало чище, я хочу работать, я хочу жить, заниматься собой, помогать другим.

Я почувствовал что-то чистое. Тут есть жар страсти, но почему-то мне очень хочется разделить это понятие от похоти. Задолго до этого я провёл над собой некоторый анализ, и пришёл к выводу, что у меня была проблема с желанием потреблять эротику. Она поглощала слишком много сил, но я с недоверием относился к тем, кто призывал ограничивать себя от излишнего просмотра контента от lewd и nude-моделей, и всякого порева. В первую очередь потому что, как правило, они в конце-концов начинали задвигать про какие-то свои блядь церкви. Не пойми меня не правильно, я бы очень хотел верить как они. Но Циолковский со своим панпсихизмом посеял во мне зёрна, что позже взошли в пантеизм Марка Аврелия в моей голове, и теперь мне тоже не очень хочется всяких библейских пояснений за то, почему надо запретить себе всё кроме как молиться, поститься, слушать радио Радонеж.

Теперь короче. Ребята подняли меня на смех. "Ммм, ахуенно ты замотивировал. "Просто делай", очень блядь оригинально, спасибо, мистер мотиватор". Других сильно зацепило то, что я сказал про трату времени на эротику и порно. Повестка нынче отрицает вред избыточного потребления эротического контента, никому не нужен индивид, что способен получать дофамин не через потребление. "Ну ты, дед, загнул, щас бы думать, что порно - это вредно. Научно доказано, что это вполне полезно!" Кто-то отреагировал позабавнее: "Круто, я прям вдохновился. Сижу, пью чаёк, вдохновлён качатцо. А на учёбу так смотивируешь? Мне тут диплом ваять."

Мне очень горько смешно. Но я твёрдо знаю, что не сошёл с ума. Я не один такой. Я давно знал, что живу самую лучшую жизнь из тех, которые у меня когда-либо были и будут. Парни по-моложе ощущают, будто их пытаются завербовать в секту, когда им говорят, что жизнь полна красок, нужно помнить об этом, верить в это, когда работаешь; не прекращать размышлять, строить логические цепочки и пытаться понять мир, но так же и позволять себе оставаться ребёнком в душе. Не скатываясь в инфантилизм; сохранять мужество и достоинство, но помнить, что слово "счастье" - это не рудимент. Люди придумали его, потому что его можно чувствовать. Нельзя чтобы оно было целью. Но оно иногда приходит.

И в самый горький момент надо найти в себе мужество признать, что иначе произойти не могло. И в самый горький момент нужно отыскать в пыльном, сальном, душном бытовом барахле, что забило твою грудную клетку и голову, маленькое зеркало, в котором тебе всегда мало лет. Тому тебе достаточно было обнять маму и папу чтобы стало легче. Когда-то их не станет. Но прежде чем вслед за ними не станет и тебя, возможно, у тебя появится жена. Возможно, у тебя появится сынишка, возможно дочурка. Сохрани этого пацана из своего зеркала, чтобы он снизу вверх учил тебя, великовозрастного дебила, любить тех, что станут самыми родными, так сильно, как может любить только он, ведь ты без него разучишься. И ради всего святого, благодари Вселенную каждый Божий день, если тебе посчастливится обрести их. Жену, потомков, верных друзей. Благодари так, как благодарен за то, что приключившаяся трудность, преграда, беда, ровно настолько плохи, насколько должны были быть, ни больше, ни меньше. Благодари скромно, можно и молча, но искренне, потому что это самая лучшая жизнь из всех, что тебе уготованы.

Иногда этот мир чувствуется таким прекрасным, что не хочется просить Мефистофеля остановить мгновение. Хочется, чтобы мгновения сменялись мгновениями вечно, нескончаемо, как сменялись до тебя, и как будут сменяться до бесконечности после тебя; чтобы не ждали тебя, чтобы продолжали множиться часами, сутками, годами. Ведь именно по воле этого порядка Целого возник и ты. Разве не чудесно осознать Вселенную, в своей сущности целостную, однородную, такой обворожительной и чудесной, и при этом держать в уме, что и ты, и всё что ты любишь, и все, кого ты когда-либо любил, любишь и будешь любить - порождения всё той же чудесной и обворожительной Вселенной, что в своей сущности целостная, однородная?

Мне очень горько смешно с этих молодых. Но мне не грустно, что им смешно с меня. Я иму веру, что в моих силах прожить жизнь достойно и благочестиво, и попытаться осчастливить самых дорогих в моей жизни людей. Справятся и эти ребята. Путеводная звезда освещает каждому свой путь, и каждый из нас пройдёт его так, как был должен. За нами лишь один выбор: наслаждаться путём, или до конца своих дней жадно гнаться за какой-то целью, навсегда забыв о том, что с низменности и простоты Земли до величественной и непостижимой Путеводной звезды всё равно никогда не угнаться. За сим пока всё.

Не мудрствуя лукаво, следует признать, что после очередного тяжёлого дня, каким бы он ни был, не хочется ничего особенного. Хочется объятий. И тишины. Отчего так хочется озвучить эту мысль? Вслух, или же написать кому-то, но так или иначе втянуть другого человека, которому это не нужно.

Есть тело - от него ощущения. Есть душа - от неё вожделение, жажда всякого. Есть разум - one ring to rule them all. Очевидно, что первые две категории можно условно и чисто гипотетически отнести к тому "Человеку", которого должно превозмочь по Ницше, дабы прийти к Уберменшу - существу чистого разума, всецело контролирующему себя и свои страсти. Они олицетворяют порочную, слабую, эмоциональную, животную и, в конце-концов, тленную оболочку, которая ни за что не должна взять верх над идеалами умеренности, мужества, расчётливости и добродетельной простоты нравов.

Известно, что стоик должен быть беспристрастным до той степени, в которой это гармонизировало бы с его природой, и несло бы для него добро и пользу, как организма внутри Целого природы, где всё взаимосвязано, и ничто по определению не плохо, и не хорошо, покуда не нарушает собственную, или чью-то чужую Природу.

Значит ли это, что желание озвучивать свои нереальные желания - это какие-то автоматические поползновения разума фиксировать некие явления и процессы в первых двух для того, чтобы вывести их из категории неконтролируемого животного порыва, о чём бы ни шла речь, для дальнейшего обуздания оных посредством устранения причин, что не могут быть выяснены без применения разума?

Нет смысла озвучивать эту информацию другу. Друг спросит: "Зачем мне это нужно было знать? Все хотят объятий, человеку нужен человек". Нет смысла озвучивать эту информацию женщинам. Это будет вполне разумно воспринято как очень тупой и прямой намёк. Стало быть, нужно уметь озвучивать подобные сигналы жажды самому себе. Для того, чтобы зафиксировать, отметить и... что-то с этим сделать?

Я уже забыл согласно какому направлению философии правильным является утверждение, что любую жажду, любое желание следует утолять не тогда, когда этого хочется, а когда это необходимо. Ведь если пить вино тогда, когда хочется, и всякий раз позволять себе "один стаканчик, чисто сегодня, только сейчас", то можно и спиться. Нужно стремиться пить вино лишь тогда, когда лёгкое забвение, мягкий туман в голове действительно могут облегчить тяжёлую ношу, дать время передохнуть, спокойно подумать, дать себе ровно столько удовольствия, сколько нужно, чтобы, допустим, на следующий день стать свежее. Но праведный путь заключается в обхождении без этих лакомств для своего животного, содержание его в строгости и повиновении разуму и скромности.

Но я могу и мисинтерпретировать эту концепцию, так как правда не помню откуда звенело. Я знаю только то, что от всякой суеты нужно отдыхать, но ни в коем случае не избегать встречи с ней, и с сопряжёнными обязанностями. Добродетельному мужу подобает жить ни в погоне, ни в бегах, проблемы встречать, анализировать и решать так, будто это заведомо последнее, что придётся совершить в жизни, прежде чем уйти скромно, тихо, но достойно.

С мыслью о том, что от усталости мне очень хочется человеческого тепла, я устраиваюсь поудобнее в своей кровати и позволяю себе немного отдохнуть. Как только усталость отступит, моя тяга ослабнет, и я легко смогу попросту выбросить её из головы и продолжить работу, потому что озвученная жажда - одна из таких проблем, в которых очень легко захотеть положиться на другого человека. Однако же полагаться на других людей в решении любых своих проблем является поступком недостойным, слабиной, которая может потянуть за собой иные слабости, и в конце-концов может стать слишком тяжело наверстать достигнутую самодостаточность, и погубить достигнутую упражнениями самодисциплину в диалоге наедине с собой. В конце-концов, это не перелом ноги, от которого боль застилает глаза, и из-за шока недалеко потерять сознание. Это всего-лишь мимолётная слабость животного, способная, однако, без подготовки прочно и надолго вогнать в саможалость, подавленность, тоску об одиночестве, по обществу, по шуму, по всё той же суете, от которой намеревался отдохнуть.

Но перед тем, как приступить к работе, я собираюсь пройтись вечерней улицей и выпить кофе в кафетерии неподалёку. В моих планах пока что нет борьбы с любовью к кофе. Может быть как-нибудь в другой раз.

И на этот счёт я задумался. Насколько сильно изменилось отношение к чувству юмора за две тысячи лет? Я читал небольшое количество античной литературы, потому не мне судить, но кажется, будто чувство юмора не превозносилось никем как некая положительная черта характера, которую вообще следует выделять и как-то обращать внимание. С чем это может быть связано, и валидное ли это наблюдение, учитывая то, что я сужу с позиции не очень умного обывалы?

Шут ли тот, кто стремится развеивать мрак положения посредством юмора?

С одной стороны, там же: "Ніколи не був дошкульним, а тим паче - безличним чи буйним; не бувало й такого, щоб його, як то кажуть, "у піт кинуло", а кожну справу розбирав, немовби на дозвіллі, - спокійно, впорядковано, рішуче, і так, щоб усе між собою узгоджувалося."

Значит за делом ценится лёгкость восприятия, необременённость тревогой, страхами и прочим грузом. Значит здоровое чувство юмора не отрицается как благодетель, но не отмечается отдельно как что-то по-настоящему уместное. Первичным было решение задач, искоренение проблем, восприятие ситуации - с юмором ли, без - выносилось вне рамок достойного обсуждения. Важно не столько восприятие положения, сколько реакция на неё. Ценится беспристрастность, скромность, умеренность.

"Від Максіма - самовладання і в усьому послідовність; за всяких обставин, зокрема у хворобах, мати погідне серце; у своїй вдачі гарно сполучати приємне й поважне; виконуючи те, що сам собі поклав, - не скиглити. (...) Не дивуватися й не зуміватися; ніколи не квапитися, не вагатися, не розгублюватися, не ніяковіти, силувано не осміхатися, але й не гніватися та не підозрювати".

Ответ, который я для себя нашёл в этих строках, кажется мне вполне разумным. Шут - человек, который бежит от того, или иного дела, и прячется за юмором. Он не так плох, как тот, что поставив себе цель - скулит на пути к её достижению, но хуже того, что вдумчиво и детально подходит к труду, ибо юмор, в том или ином его виде, должен составлять лишь частичку того самого "досуга", на котором Отец разбирал всякое дело.

Стало быть, чувство юмора и улыбчивость, как вероятные проявления житейской доброты и простоты нравов, сами по себе, не ведут к пути Шута - хаотичного, суетливого, шумного, котрого часто изображают юродивым. «Станчик при дворе королевы Боны после потери Смоленска» - декаданс, которого необходимо избежать. И если таков взгляд стоиков на этот момент, то я, пока, не уверен, с чем я согласен больше: "Не время для веселья во времена бедствия, которому необходимо оказывать сопротивление", или же: "Все погибнем, но всё равно не сегодня, так почему бы не выпить, возможно, последнюю бочку вина в жизни?"

Позже ещё подумаю об этом, пока что такие мысли пришли.

Время пришло, и я созрел всё перечитать, вспомнить, переосмыслить. Теперь на украинском. Заказал "Моральні листи до Луцилія" и "Діалоги" Сенеки, а так же "Наодинці з собою" Марка Аврелия. Стремление к обществу друзей и женскому теплу не приносит тех плодов, которые приносило, когда было много времени и свежее ебало. Философия больше не интересна мне как предмет для обсуждений. Фактически я признал, что это направление никогда "моим" и не было, а ебало уже несвежее, и сам угрюмоват, да и не так падок на приключения в купе с новыми впечатлениями. Сохранить бы то, что осталось. А осталось мало, так как много никогда и не было. А потому, оставаясь наедине с собой, нужно копать глубже, и добывать не поводы упиться сладким и манящим вискариком, а сталь воли, закалять её, имплантировать в хребет, и продолжать двигаться.

Мне иногда уже приписывали самодостаточность. Пару раз - люди, которые знали цену этому слову очень хорошо. Я читал Сенеку и Марка Аврелия так давно, что (имею основаня полагать, что читал плохо, потому что) уже не помню очень многое. А потому мне нужно освежить память, чтобы оценить, насколько эти люди разочаровались бы, встреться мы с ними в этой жизни снова.

Здесь многое изменилось со старых пор. Что-то опять зачем-то привело меня именно сюда.

Я не хочу, чтобы наступал рассвет. Рассвет даёт старт дням, а именно из дней складываются годы. И этих лет уже ушло слишком много. Постепенно не станет моих друзей, с которыми мне так тепло было. Кто-то сядет в тюрьму, кто-то просто найдёт себе общество получше, кто-то умрёт. Из нас кто-то в 2015-м году возьми, да и ляпни, что именно сейчас, мол, идут золотые времена наших жизней. Я тогда глубоко вдохнул свежий ночной воздух, положил голову в траву, мечтательно вгляделся в звёздное небо. Я уже был в том возрасте, когда можно быть предоставленным самому себе, и в то же время в таком, в котором от тебя многого-то и не требуется. Просто не просри все полимеры, дарованные природой и родителями.

В хорошем, или плохом смысле, каждый из нас стал уже другим. Прошло несчастных пять лет, но многие за это время уже смогли показать, чего стоят. Кто-то заплатил высокую цену за то, чтобы остаться собой, стать тем, кем стал сейчас. Кому-то довелось легче. Чьего-то рассказа о былых временах я больше никогда не услышу. Кто-то теперь вечно молодой в наших сердцах и нашей памяти. Взрослому человеку полагается научиться жить с этим.

И ты знаешь, этой ночью, глядя в небо, я как будто увидел наше отражение. Мы вот там же и сидим, где сидели пять лет назад! Всё так сильно изменилось с тех пор, а ведь война уже тогда перекалашматила нашу жизнь как могла. А мы называли это золотой эпохой. Мы любили свою молодость, чувство, что так много лет ещё впереди. Ещё прожигать и прожигать. И мир обязательно придёт, засветит солнце, и мы полюбим рассветы. Но вот, часть этих лет миновала.

И времени, почему-то, так резко, кажется, стало мало. И так не хочется стареть. А уже потихонечку пора. И мир не пришёл. Мы взрослые, и понимаем, что пока что цена за него слишком велика. Наше поколение запомнят как то, что жило в депрессивные времена. Наши потомки, даст Бог, никогда нас не поймут. Но это же значит, так же, что это одиночество не прекратится с рождением наших потомков.

Крепись, мужчина, никто не говорил, что должно быть легко. А теперь дай волю усталым рукам и запиши свои мысли так, как если бы говорил это другу, который мог бы что-нибудь сказать всё это в ответ.

Мы не грузим друг-друга уже много лет. Мы просто молчим. Мы понимаем то, что каждый несёт на шее свой камень на верёвке. Каждого что-то тащит ко дну, и если мы вцепимся в камень соседа, чтобы попытаться его размотать, верёвки могут переплестись и нас расплющит давлением пучины раньше, чем мы задохнёмся. Никто не знает, насколько хватит нам лёгких, сколько воздуха нам дали, и сполько в нас поместится. Ясно лишь то, что люди, с которыми было так легко, так тепло, так уютно тонуть, рано или поздно умолкнут и пойдут ко дну уже спокойные, безмятежные. Возможно, в последний миг они тепло поприветствуют конец времён.

Мне один растаман говорил, что жизнь - это перерыв между двумя бесконечностями. Тогда мы сказали ему, чтобы он никуда не уходил, и вернулись к нему с литром виски. Было весело. Кажется, этого Растамана ещё в будущем встречали, но это было несколько лет назад в последний раз. Интересно, он уже в бесконечности, или ещё где-то в перекуре, вместе с нами?

Всё это так похоже на быструю фазу сна, с кошмарами, счастливыми снами, красочными и не очень. Я всегда любил просыпаться после кошмаров, но ненавидел просыпаться ото счастливого сна. Может быть и лучше, чтобы ближе к концу начал сниться совсем невыносимый кошмар?